Неточные совпадения
Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами: оттого всегда и цвели
здоровьем и весельем, оттого там жили долго; мужчины в сорок лет походили на юношей;
старики не боролись с трудной, мучительной смертью, а, дожив до невозможности, умирали как будто украдкой, тихо застывая и незаметно испуская последний вздох. Оттого и говорят, что прежде был крепче народ.
— Ничего, скушает на
здоровье! — продолжал
старик, — не ходи раздетая при людях: здесь не баня!
Старик поздравлял адмирала с приездом и желал ему доброго
здоровья.
А он все толкует про свои заводские дела, как они хороши, да о том, как будут радоваться ему его
старики, да про то, что все на свете вздор, кроме
здоровья, и надобно ей беречь
здоровье, и в самую минуту прощанья, уже через балюстраду, сказал: — Ты вчера написала, что еще никогда не была так привязана ко мне, как теперь — это правда, моя милая Верочка.
Старики проснулись и вышли в гостиную. Гаврила Гаврилович в колпаке и байковой куртке, Прасковья Петровна в шлафорке на вате. Подали самовар, и Гаврила Гаврилович послал девчонку узнать от Марьи Гавриловны, каково ее
здоровье и как она почивала. Девчонка воротилась, объявляя, что барышня почивала-де дурно, но что ей-де теперь легче и что она-де сейчас придет в гостиную. В самом деле, дверь отворилась, и Марья Гавриловна подошла здороваться с папенькой и с маменькой.
Между тем
здоровье Андрея Гавриловича час от часу становилось хуже. Владимир предвидел его скорое разрушение и не отходил от
старика, впадшего в совершенное детство.
Дипломат, видя, что дело становится хуже, попробовал пугнуть
старика моим
здоровьем; но это уже было поздно, и свидание окончилось, как следовало ожидать, рядом язвительных колкостей со стороны моего отца и грубых выражений со стороны Кетчера.
Приметив Карла Ивановича, отец мой тотчас начинал небольшие военные действия против него. Карл Иванович осведомлялся о
здоровье,
старик благодарил поклоном и потом, подумавши, спрашивал, например...
Отец был, по тогдашнему времени, порядочно образован; мать — круглая невежда; отец вовсе не имел практического смысла и любил разводить на бобах, мать, напротив того, необыкновенно цепко хваталась за деловую сторону жизни, никогда вслух не загадывала, а действовала молча и наверняка; наконец, отец женился уже почти
стариком и притом никогда не обладал хорошим
здоровьем, тогда как мать долгое время сохраняла свежесть, силу и красоту.
Прошлый год, так как-то около лета, да чуть ли не на самый день моего патрона, приехали ко мне в гости (нужно вам сказать, любезные читатели, что земляки мои, дай Бог им
здоровья, не забывают
старика.
Жаль только, что вместе с молодыми впряглись и побежали также
старики, которых следовало бы щадить, хотя бы ради их слабого
здоровья.
Сам Марьеновский был уже совсем седой и несколько даже сгорбленный
старик, но тоже со звездой и в белом галстуке. Видно было, что служебные труды и петербургский климат много, если не совсем, разбили его
здоровье. Всмотревшись в лицо героя моего, он тоже воскликнул...
По этому случаю у
стариков Люберцевых был экстраординарный обед. Подавали шампанское и пили
здоровье новобранца. Филипп Андреич сиял; Анна Яковлевна (мать) плакала от умиления; сестрицы и братцы говорили:"Je vous felicite". [Поздравляю (франц.)] Генечка был несколько взволнован, но сдерживался.
— Я в нем уверен, — говорил
старик Люберцев, — в нем наша, люберцевская кровь. Батюшка у меня умер на службе, я — на службе умру, и он пойдет по нашим следам. Старайся, мой друг, воздерживаться от теорий, а паче всего от поэзии… ну ее! Держись фактов — это в нашем деле главное. А пуще всего пекись об
здоровье. Береги себя, друг мой, не искушайся! Ведь ты здоров?
— Право, не сумею вам ответить, — замялся
старик, поднимаясь с кресла. — Должно быть, не любил. Сначала все было некогда: молодость, кутежи, карты, война… Казалось, конца не будет жизни, юности и
здоровью. А потом оглянулся — и вижу, что я уже развалина… Ну, а теперь, Верочка, не держи меня больше. Я распрощаюсь… Гусар, — обратился он к Бахтинскому, — ночь теплая, пойдемте-ка навстречу нашему экипажу.
Слушал я
старика, а все одна думушка в голове: эх, была не была! Да и давай ему описывать его зимовник тех времен вплоть до обстановки комнат, погреба с вином, и даже о
здоровье жены Анны Степановны спросил. С растущим удивлением он смотрел на меня и шевелил беззвучно губами — будто слово не выходило, а сказать что-то очень хотелось.
Начав писать первое письмо, она твердо решила не передавать Егору Егорычу желание
старика Углакова, что, как мы видели, и исполнила; но, отправив письмо на почту, впала почти в отчаяние от мысли, что зачем же она лишает себя отрады получить хоть коротенькое известие о
здоровье человека, который оттого, вероятно, и болен, что влюблен в нее безумно.
В одну из таких светлых минут доложили, что приехал «новый».
Старик вдруг вспрянул и потребовал чистого белья. «Новый» вошел, потрясая плечами и гремя саблею. Он дружески подал больному руку, объявил, что сейчас лишь вернулся с усмирения, и заявил надежду, что
здоровье почтеннейшего старца не только поправится, но, с Божиею помощью, получит дальнейшее развитие.
Старик был, видимо, тронут и пожелал остаться с «новым» наедине.
Степан Михайлыч принял известие о смерти внучки весьма равнодушно, даже сказал: «Вот есть об чем убиваться, об девчонке, этого добра еще будет!» Но когда вслед за первым известием было получено другое, что
здоровье Софьи Николавны находится в опасности, —
старик сильно перетревожился.
(Прим. автора.)] и всё, что может пить, от грудного младенца до дряхлого
старика, пьет допьяна целительный, благодатный, богатырский напиток, и дивно исчезают все недуги голодной зимы и даже старости: полнотой одеваются осунувшиеся лица, румянцем
здоровья покрываются бледные, впалые щеки.
Получив письмо от свекра, в котором он простыми словами высказывал искреннее сочувствие к горести невестки и опасение, чтобы она опять не расстроила собственного своего
здоровья, — Софья Николавна отвечала
старику самым успокоительным образом; и точно она обратила полное внимание на сохранение спокойствия своего духа и
здоровья своего тела.
—
Старики не догадались запастись в Уфе кипучим вином и
здоровье новобрачных пили трехлетней, на три ягоды налитой, клубниковкой, густой, как масло, разливающей вокруг себя чудный запах полевой клубники.
К осени воротились молодые Багровы в Уфу.
Старик Зубин был уже очень плох, и чудесное восстановление
здоровья дочери не произвело на него никакого впечатления. Все было кончено для него на земле, все связи расторгнуты, все жизненные нити оборваны, и едва только держалась душа в разрушенном теле.
Я выпил молоко и подхожу к
старику. Гляжу, старичище настоящий Сатурн; человек
здоровья несметного; мускулы просто воловьи, лежит, глаза выпучил и страшно, страшно стонет.
Сатин. Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера? Да… я много позабыл, но — еще кое-что знаю!
Старик? Он — умница!.. Он… подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету… Выпьем за его
здоровье! Наливай…
— Кто пьет из ведра, а кто из лампадки, — ответил уклончиво
старик. — Каждый по-своему… Ты из ведра пьешь, ну и пей на
здоровье…
Старик следит, как всё вокруг него дышит светом, поглощая его живую силу, как хлопочут птицы и, строя гнезда, поют; он думает о своих детях: парни за океаном, в тюрьме большого города, — это плохо для их
здоровья, плоховато, да…
— Здоровый… Какое уж мое
здоровье, барин! Был когда-то Заяц, а теперь одна шкурка осталась… Да. Вот где моя погибель сидит! — проговорил
старик, указывая на свои ноги: — тут Зайцу и конец. Ну, куда он без ног-то, барин?
Старик ответил ему тем же, как отвечал Ничипоренке, — ни более, ни менее, как то же: «Дай Бог тебе доброе
здоровье, родителям царство небесное».
Старик-сборщик, не выходя ни на секунду из своего спокойного состояния, отдал Бенни свой поклон и протянул ему тоже: «Дай Бог тебе доброе
здоровье, родителям царство небесное».
Младший, Степан, пошел по торговой части и помогал отцу, но настоящей помощи от него не ждали, так как он был слаб
здоровьем и глух; его жена Аксинья, красивая, стройная женщина, ходившая в праздники в шляпке и с зонтиком, рано вставала, поздно ложилась и весь день бегала, подобрав свои юбки и гремя ключами, то в амбар, то в погреб, то в лавку, и
старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслил в женской красоте.
Правда, воздух был зноен, и все общество,
старики, старухи и дети, пошли гулять в тех же платьях, какие на них были, радуясь прохладе; правда, Наташа шла с открытой шеей и с голыми руками, в самых тоненьких башмачках; правда, было немного смешно смотреть на румяного, полного, пышущего
здоровьем Шатова, который, ведя под руку девушку, в своем толстом сюртуке и толстых калошах, потел и пыхтел, походил на какого-то медведя, у которого вдобавок ко всему, торчали из ушей клочья хлопчатой бумаги…
Разве возможно было бы всем людям жить в одной Америке или Иерусалиме, или жить в одно и то же время? Если бы счастие было в богатстве, или в
здоровье, или в красоте, то ведь тогда все бедные, все
старики, все больные, все некрасивые были бы несчастны. Неужели бог лишил всех этих людей счастия? Нет, благодарение богу! Он трудное сделал ненужным, сделал так, что нет счастия в богатстве, нет его ни в чинах, ни в красоте тела. Счастие в одном — в доброй жизни, и это во власти каждого.
Пили за
здоровье дам, за всех провожающих, за адмирала Ашанина, а
старик адмирал провозгласил тост за уходивших моряков и пожелал им хорошего плавания.
По случаю шторма варки горячей пищи не было. Да почти никто и не хотел есть. Старики-матросы, которых не укачало, ели холодную солонину и сухари, и в кают-компании подавали холодные блюда, и за столом сидело только пять человек: старший офицер, старик-штурман, первый лейтенант Поленов, артиллерист да мичман Лопатин, веселый и жизнерадостный, могучего
здоровья, которого, к удивлению Степана Ильича, даже качка Немецкого моря не взяла.
— Барин! Я чувствую! Вот пришел ты к нам, старуху мою хочешь полечить… Дай тебе господь доброго
здоровья! Стараешься для нас!.. —
Старик покачнулся и оглядел меня пьяным взглядом. — Извините! — пробормотал он. — Извините… Простите меня, грешного раба, недостойного!
За последние дни Василий Иванович редко виделся со своим сыном, уже надевшим солдатский мундир и совершенно отдавшимся военной службе, предмету его давних мечтаний.
Старик Суворов проводил время среди своих старых сослуживцев и знакомых. Им нередко сетовал он на упрямство сына, губящего добровольно себя и свое
здоровье под гнетом солдатской лямки.
«Пришла охота
старику побрюзжать, пусть его, на
здоровье! Не стану ему отвечать, соскучится скоро один разговаривать и меня оставит в покое», — думал он про себя.
За обильным обедом
старик пил за
здоровье жениха и невесты, густым, как масло, токаем, отрытым в заветном углу погреба; пригласили и экономку выпить рюмку за это
здоровье с пожеланием им счастья.
Старик Павел Кириллович Зарудин любил в Хомутове прямизну и правдивость, и редко выезжая из дому, вследствие болезни и сильно отразившихся на нем первых служебных неприятностей, неукоснительно раз в неделю присылал сына на Васильевский остров, чтобы потом подробно расспросить его о
здоровье, о житье-бытье его друга.
После обычных расспросов о
здоровье,
старик Хомутов не утерпел и заоткровенничал с Зарудиным.
— Ну, как
здоровье твое, Аксюша? — спросил после некоторой паузы
старик Строганов.
Во-вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб
здоровьем (
старик особенно налегал на это), а она была очень молода.